После войны – мир?

Произведение, впервые опубликованное в 1954-м и ставшее основой фильма «Город зажигает огни» в 1958-м, массово изымалось из советского «оборота» после эмиграции писателя в 1974-м; вернулось к читателям в перестройку; благодаря театру, вновь возвращается сейчас – во времена, от перестройки разительно отличающиеся.

«В родном городе» – второе после давней уже «Киры Георгиевны», второго спектакля Малой сцены «СТИ», и относительно недавней мхатовской работы «В окопах Сталинграда» обращение Женовача к прозе Некрасова. Близкое по духу откровенных разговоров и совсем иное по жанру:

не камерная ретро-мелодрама, не венок монологов о войне – насыщенный драматическими конфликтами театральный роман

(пусть первоисточник определяется как повесть), в котором «и жизнь, и слёзы, и любовь», тугие узлы личных и служебных отношений, уйма, выражаясь языком кинематографистов, локаций. Бóльшую их часть мастер точной и незабываемой формы Женовач выносит со сцены в зал; и пьеса по книге написана им вместе с художником Александром Боровским: топография спектакля неотделима от текста.

В начале сцена – вздыбленные над дымящимися провалами доски-мостки; чёрный частокол; изувеченное оккупацией и боями место, где места людям нет – родной, знакомый город (у Некрасова – Киев, в спектакле – условный универсальный порт приписки людей-кораблей в бушующем море) остался в прошлом. Практически всё действие происходит в зрительном зале, тут и там – у подмостков, в проходах, в шестом, седьмом, девятом рядах; половину героев можно встретить ещё до начала спектакля.

Обычная театральная иерархия, в которой первые ряды партера котируются превыше всего, смещена; всем приходится вертеть головами, неподвижной статуей спектакль не просидишь.

Это не про «выход из зоны комфорта» – про сопричастность, про возможность из стороннего наблюдателя превратиться в свидетеля, соучастника; иногда приблизиться к персонажам вплотную, как не случается даже на миниатюрной Малой сцене камерной «Студии»;

увидеть людей 1940-х своими среди своих, уравненными в правах (и бесправии) с гражданами 2020-х.

В течение всего первого действия рабочие будут устранять разрушительные последствия, с грохотом опуская доски, «зачищая» сцену от развалов-разломов под руководством деятельного «официального лица» – бесцеремонно вторгаясь в течение театральной жизни и изрядно раздражая своим вмешательством геров. «Благоустройство» проводится – отменная, простая и честная, прямая и жестокая метафора – вовсе не для комфорта тех, кому в родном городе быть: в этот вечер сцена СТИ так и останется непригодной для нормальной человеческой жизни. Ко второму действию обрастёт красным кумачом, плюнет в лицо лозунгом, нависнет над залом циклопическим портретом генералиссимуса и застроится трибуной для собраний-разборок.

Но это потом, после победы, пока же, в ещё военном 1944-м, в город после ранения прибывает капитан разведки Николай Митясов (Дмитрий Матвеев). Встречает соседку, медсестру Соню (Екатерина Становая), отчего-то заминающуюся, когда Коля начинает расспрашивать своей жене Шуре (Мария Антипенко-Горячева). Причина заминки быстро станет ясна – у Шуры теперь новый мужчина, искалеченный ранением мальчишка-солдат Федя (Тарас Шевченко); и напьётся Митясов в компании случайного товарища (и будущего друга-соперника), безногого старлея Ерошика (Александр Суворов).

Это зачин, «пришёл солдат с фронта», за ним – вязь встреч и чувств.

Временное воссоединение с Шурой, робкий роман с прошедшей фронт резкой девчонкой Валентиной (Полина Пушкарук), дочкой госпитальной библиотекарши Анны Пантелеймоновны (Анна Рудь); поступление в строительный; далёкая от безмятежной мирная жизнь.

В программке жанр спектакля сформулирован как «История в двух частях»; это не только про разбивку на действия.

Есть история Николая и частные истории людей вокруг него, есть Большая История, складывающаяся из эйфории победы и горького отрезвления.

Не все фронтовики остались героями – как Митясов или его благородный однокурсник Хорол (Александр Медведев); на другом полюсе – подпевала Хохряков (Вячеслав Евлантьев) и исключительный демагог и мерзавец Чекмень (Александр Антипенко); на словах призывающий к деятельности «настоящих хлопцев», на деле – холопов. «Объясните мне, товарищи, – спрашивает у зала Митясов – почему люди разные? Вот есть четверо, все воевали, каждый на войне узнал то, что и все узнали... но каждый остался жить по-своему». Ответа нет; но есть частные примеры чести и достоинства; есть маленькие житейские радости, противостоящие подлой официальной риторике; есть театр. И есть, в конце концов – вспомним попойки Митясова и Ерошика, вспомним песни и тосты за победу – крепкий алкоголь, важный элемент действия; душеспасительный градус. И повод для естественно, ненатужно и непошло комических сцен: мало кто умеет ставить про простые радости так тепло и уютно, как Женовач. Эта удалая нежность была у него всегда – в Островском и Достоевском, в Диккенсе и Чехове, в Довлатове и Булгакове; и остаётся навсегда. Потому что ставит Женовач всегда про настоящих людей, достигая почти невозможной достоверности; и старый литературный текст звучит живой речью.

© Фотографии Александра Иванишина предоставлены пресс-службой театра